Такую новость вполне можно подать как сенсацию, но воистину правда не кричит о себе на каждом углу, не тщеславится, выгоды житейской не ищет. Сквозь наслоения информационной липы она тянется к солнцу подобно травинке, что своею невиданной природной силой пробивает асфальт.
Для автора этих строк несколько писем святителя Луки открылись случайно — в задушевном разговоре с коллегой, педагогом и музыкантом Анной Николаевной Старковой. За чашкой чая мы с ней вспоминали близких — каждая своих, перебирали чёрно-белые фотокарточки с полустёртыми картонными уголками и прочий довоенный скарб: вот синенький ученический билет, постаревшие детские рисунки, заполненный пером и чернилами школьный аттестат, крымские газеты из сороковых. В скромном домашнем музее прошлое не списывают за ненадобностью и памятью не торгуют, потому и веет сердечным теплом от каждого бумажного артефакта.
На фото: Анна Николаевна Старкова
Вся семья Кузьминых тяготела к творчеству. Бабушка Анны Николаевны, Евлампия Львовна, была заправской швеёй — на дому шила мужские сорочки. Тётя Оля — сестра мамы, блестяще играла на баяне и аккордеоне, прекрасно пела, имела талант к рисованию. Это её фото красуется в «Крымском комсомольце» в № 49 от 15 апреля 1941 года — евпаторийку Олю Кузьмину весь полуостров на страницах печатного издания поздравил с тем, что школьница прошла отбор на олимпиаду детской художественной самодеятельности. Фестиваль юных талантов как раз планировали открыть в двадцатых числах июня.
На фото: семья Кузьминых
Крым оккупировали гитлеровцы, и Оля решила сама подорвать себе здоровье — отравилась крепким табачным настоем, чтобы её не отправили на принудительные работы в Германию. Девочка спаслась, но своей сердечно-сосудистой системе нанесла такой удар, что восстановиться не смогла и став взрослой. До конца жизни Ольгу Павловну страшно мучили сердечные приступы.
Родной дядя Анны Николаевны — мамин брат, Виктор Кузьмин, 1918 года рождения, тоже с детства грезил музыкой. После школы получил профильное образование, но вскоре тон бытию задали вовсе непривычные для артиста инструменты. Виктору довелось выйти на иную сцену — театра военных действий. Он прошёл финскую и Великую Отечественную. Имел несколько ранений, последнее сделало парня инвалидом, и встроиться в мирную жизнь солдат Победы так и не сумел. Тяжёлая черепно-мозговая травма, полученная на фронте, выбила Виктора из колеи навсегда. Фашистов не боялся, смерти смотрел в лицо. А в быту расклеился: частенько выпивал, гонял своих и чужих, и соседи на всякий пожарный его квартиру на Красноармейской обходили десятой дорогой, боясь ненароком попасть под руку, ведь ею Виктор любого мог приложить и довольно крепко.
Маялся вчерашний солдат. Тяжело было и матери смотреть на его страдания. И однажды Евлампия Львовна привела сына прямиком к архиепископу Луке, о котором только слышала, встречать не доводилось, но почитала святым ещё при жизни. Сердцем чувствовала: божий человек. Ей, женщине малограмотной, но при этом глубоко верующей, не нужны были медицинские и прочие дипломы Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого как доказательства его профессионализма. Достаточно было знать, что в годы самых страшных гонений на Православную Церковь он не отрёкся от Господа, а вместе с Ним прошёл и собственную Голгофу — холодные тюрьмы, многочасовые допросы, невыносимые пытки, лагеря. Всё это — за открытое исповедание Христа. Да и о врачебном таланте святителя сарафанное радио рассказывало взахлёб — пациенты из уст в уста передавали свои истории о самых невероятных исцелениях. Любовь народная сопровождала чуткого пастыря и блестящего хирурга повсюду — в Ташкенте, в Красноярске, в Крыму…
Из семейного архива Анны Николаевны Старковой
Доктор и вправду оказался чудесным. Бывшему фронтовику диагноз поставил безошибочно, назначил лечение, подтвердил необходимость оформления инвалидности. Видя и душевную травму своего пациента, стал того опекать. Зная, что полноценную трудоспособность Виктору Кузьмину уже не восстановить, предложил ему посильную работу при госпитале — плотником и столяром. Лечение и созидательный труд шли рука об руку. Так прошли десять лет.
Одновременно и у Евлампии Львовны завязалась переписка с Владыкой — она обращалась к нему и за благословением, и за духовными советами, иногда просила о помощи.
— Убедившись в личном общении, что сердце святителя Луки буквально горит верой в Бога, в меру собственных сил моя бабушка стала участвовать и в борьбе евпаторийской паствы за наши православные храмы, чтобы безбожная гражданская власть не закрыла их окончательно, — поделилась воспоминаниями Анна Николаевна. — Сердечное участие Евлампии Львовны в делах церковных нашло отклик у архиепископа. Он поддерживал мою бабушку в духовном плане, всячески старался ободрить. Когда уже сам ослаб зрением, то письма в Евпаторию, адресованные семье Кузьминых, диктовал — все тексты помощником святителя Луки набраны на печатной машинке, и обязательно несколько слов добавлялось от руки.
А вот и они, живые свидетели истории. Не будем тут приводить все, достаточно нескольких писем, обращённых к Евлампии Кузьминой:
«Какая радость, какая глубокая и тихая радость от этого множества писем, отовсюду получаемых мною к величайшим праздникам Рождества Христова и Богоявления! За что так много любви? Неужели только за то, что я всем сердцем возлюбил Господа нашего Иисуса Христа и усердно служу Ему? Разве же это не прямая обязанность всех христиан? Примите мою глубокую благодарность за Ваше участие в этой моей радости и взаимное поздравление с великими праздниками Христовыми и моё благословение, с любовью посылаемое Вам.
Архиепископ Лука, Рождество Христово, 1957 г.
P. S. Часто поминаю Вас всех в своих молитвах. Радуюсь улучшению поведения и духовного состояния Виктора».
***
«Воистину Воскресе Христос!
Благодарю за добрую память и поздравление. Свет Христов, воссиявший из Его гроба, да будет для нас святым руководством к вечной жизни в общении с Пресвятой Троицей. Приимите моё заочное благословение Вам и детям Вашим.
Арх. Лука, Пасха, 1958 г».
***
«Благодарю за самое драгоценное для меня — добрую память и любовь ко мне. Приимите моё заочное благословение Вам, сыну и дочери Вашей.
Архиепископ Лука, Симферополь, 1958 г».
***
«ВОИСТИНУ ВОСКРЕСЕ ХРИСТОС!
Благодарю за любовь Вашу. Желаю Вам быть в числе друзей Христовых и прославить Его святое имя жизнию своею. Евлампии, Ольге и Виктору шлю своё заочное благословение. Всегда молюсь о бывших и настоящей паствах моих.
Арх. Лука, Пасха, 1959 г».
Вот так. Великим постом случилось чудо — неожиданно открылись личные письма святителя Луки. Открылись, а не нашлись, поскольку адресаты их никогда и не теряли. Эти пожелтевшие листочки на протяжении более полувека бережно хранит у себя Анна Николаевна Старкова, племянница Виктора Павловича Кузьмина — фронтовика, не дослужившегося до высоких чинов, простого солдата, которого лечил и духовно поддерживал всекрымский пастырь, почитаемый сегодня всем православным миром.
Удивительным образом пересекаются порой человеческие судьбы, и так непостижимо для земного ума проступает через любые тернии Божественный промысл о каждом из нас! Свидетельство тому — история евпаторийской семьи Кузьминых, которую хотелось бы, конечно, рассказать более подробно, но, на мой взгляд, достаточно и того, что есть.
Взять хотя бы судьбу Виктора. Первым ранением он отметился ещё в финскую. В начале Великой Отечественной был направлен в Одессу. Фатальную черепно-мозговую получил, когда к жемчужине у моря подступали гитлеровцы. Десять дней провёл без сознания, балансируя между двумя мирами. Тяжелораненого евпаторийца удалось доставить в Москву. Но как его туда вывозили, с кем и при каких обстоятельствах — ничего этого он, безусловно, не помнил. Сознание совершило такой кульбит. Может, для того, чтобы человек смог со временем начать всё с чистого листа? Виктор и попытался. После лечения и работы в госпитале, где находился под непосредственным наблюдением святителя Луки, он вернулся в родную Евпаторию. Вернулся и к музыке.
На фото: Виктор Павлович Кузьмин
— У дяди Вити многие учились игре на баяне и аккордеоне, он давал частные уроки и действительно хорошо готовил своих воспитанников, — продолжает Анна Николаевна. — Дяди не стало в 1976-м. В его квартиру моя семья переехала спустя много лет. Вдруг у нас дома раздаётся телефонный звонок: «А можно Виктора Павловича? Хотим пригласить его поработать летом в пансионате». У меня ком в горле: «Его уже нет в живых». А люди, оказывается, помнят.
И святитель Лука помнил каждого обратившегося за помощью — как к доктору и священнику. Очевидно потому, что на первое место архипастырь земли крымской всегда ставил любовь к страдающей душе. Это же его духовное завещание каждому из нас:
«Будь добрее, чем принято, ибо у каждого своя война, бои и потери. Живи просто, люби щедро, вникай в нужды другого пристально, говори мягко… А остальное — предоставь Господу. Именно любовь, — ни вера, ни догматика, ни мистика, ни аскетизм, ни пост, ни длинные моления не составляют истинного облика христианина. Всё теряет силу, если не будет основного — любви к человеку».
Таков завет и нашего Спасителя.
«Если бы у кого было сто овец, и одна из них заблудилась, то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдет ли искать заблудившуюся?» (Мф. 18, 2)