11 ноября 2021 года исполнилось 200 лет со дня рождения русского писателя, мыслителя, философа и публициста Федора Михайловича Достоевского

Перов В.Г. Портрет Ф.М. Достоевского

В 1872 году Павел Третьяков поручил Василию Перову написать портрет Федора Достоевского. Работа была выполнена настолько удачно, что полотно стало самым известным портретом писателя. Кроме того, среди портретов, созданных Перовым, этот был признан самым лучшим.

Художник с большой симпатией относился к Достоевскому и особенно высоко ценил его роман «Преступление и наказание». Во многих вопросах их объединяла общность взглядов и одинаковые убеждения. Поэтому именно Перову Третьяков поручил это непростое задание — написать для его галереи портрет гениального писателя.

Задача была очень сложной и не только из-за масштабности личности портретируемого. Дело в том, что Достоевский сам определил ценность изображения. Он считал, что главное — отобразить не внешнюю схожесть, а характер и духовный мир человека.

Прежде, чем взяться за работу, Перов неделю вел беседы с писателем и вызывал его на споры, чтобы запомнить выражение его лица в тот момент, когда тот был погружен в философские и нравственные рассуждения.

Портрет написан на темном фоне и всё внимание зрителя направлено на лицо Достоевского. Кроме того, почти черный фон символизирует тёмные стороны нашей жизни, его пороки, недостатки, в которых вынужден жить думающий человек. Образ писателя является чем-то светлым в море несовершенства, лжи и преступлений.

«Прелюбодеи мысли» в творчестве Ф. М. Достоевского

К 200-летию – 30 октября (12 ноября по н. ст.) – со дня рождения великого русского писателя

«Неправду умысли язык твой, яко бритву изощрену сотворил еси лесть» (Пс. 51, 2)

На авторитет Ф. М. Достоевского сегодня ссылаются многие. Его цитируют церковные иерархи и деятели культуры, политики и журналисты, государственные чиновники и бизнесмены. Однако не всегда и не всеми Достоевский принимается в полноте его православного мировоззрения по той простой причине, что он с присущей ему откровенностью не боялся «сказать правду и зло назвать злом» (Достоевский Ф. М. ПСС в 30-ти т. Т. 21, с. 15. Далее при ссылках на это издание в скобках указывается том и страница). Время же чаще всего подтверждало правоту и проницательность великого художника и сердцеведа.

При всем обилии и разнообразии типов, выделяемых в творчестве Достоевского, все они могут быть сведены – по своей духовной ориентации – к двум основным «сверхтипам»: герои, в свой срок становящиеся на путь спасения, и «антигерои», до конечного своего издыхания противящиеся призыву Спасителя. Особое  место в художественном мире писателя занимает тип «прелюбодея мысли».

Словосочетание «прелюбодей мысли» Достоевский впервые употребил в «Братьях Карамазовых». Так озаглавлена 13 глава 12 книги романа, в которой излагается заключительная часть речи Фетюковича – адвоката Дмитрия Карамазова, обвиняемого в отцеубийстве.

Данный феномен следует рассматривать не только как конкретный художественный тип, но и как типическое свойство падшей человеческой природы, в особенности присущее тем «человекам», которые – по слову святителя  Игнатия (Брянчанинова) – «живут для времени, а не для вечности» (2; Т. 4. С. 255).

Христос в Евангелии называл «родом лукавым и прелюбодейным» (Мф. 16, 4) тех, кто гордо о себе заявляли: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь…» (Лк. 18, 11). Мысленное прелюбодеяние предваряет всякое плотское непотребство: «А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём» (Мф. 5, 28). «Ибо извнутрь, из сердца человеческого исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, … завистливое око, богохульство, гордость, безумство» (Мк. 7, 21-22). Духовный опыт человечества свидетельствует, что победить склонность к прелюбодейству мысли гораздо труднее, чем плотскую блудную страсть. Разумеется, указание на принадлежность конкретного человека к данному типу не является для него окончательным приговором в пределах земной жизни. Поэтому тема «восстановления падшего человека» стала главной в творчестве Достоевского.

***

Тип «прелюбодея мысли» представлен писателем, прежде всего,  в образах адвокатов-специалистов и «любителей» с адвокатскими наклонностями.  

В романе «Игрок» главный герой Алексей Иванович отмечает  характерные  для  последнего  времени  злоупотребления «в юридическом мире: адвокаты при уголовных процессах стали весьма часто оправдывать своих клиентов, преступников, тем, что они в момент преступления ничего не помнили и что это будто бы такая болезнь» (Т. 5, с. 236).

Адвокат Петр Петрович Лужин («Преступление и наказание») руководствуется в жизни двумя антихристианскими по своему духу «теориями»: «о преимуществе жен, взятых из нищеты и облагодетельствованных мужьями» и «теорией» так называемых «целых кафтанов» («возлюби, прежде всех, одного себя, ибо всё на свете на личном интересе основано… чем более в обществе устроенных частных дел и, так сказать, целых кафтанов, тем более… устраивается в нем и общее дело»).  Все «значительные» поступки этого самовлюбленного «прелюбодея  мысли» – прямое следствие исповедуемых им «теорий» (Т. 6, с. 37, 116).

В романе «Идиот» мелкий чиновник Лукьян Тимофеевич Лебедев «вздумал адвокатством заниматься», но при этом «взялся защищать не старуху, которая его умоляла, просила и которую подлец ростовщик ограбил, пятьсот рублей у ней, всё ее достояние, себе присвоил, а этого же самого ростовщика, Зайдлера какого-то, жида, за то, что пятьдесят рублей обещал ему дать...» (Т. 8, с. 161).

К «прелюбодеям  мысли» (по «призванию от лукавого») можно отнести большинство героев-идеологов Достоевского: князя Валковского («Униженные и оскорбленные»); «подпольного человека» («Записки из подполья»); Раскольникова, Лужина и Свидригайлова («Преступление и наказание»); отца и сына Верховенских, Ставрогина, Кириллова, писателя Кармазинова, профессора-маньяка («Бесы»); Версилова («Подросток»); Федора Павловича и Ивана Карамазовых, Смердякова, Ракитина, Фетюковича («Братья Карамазовы»).  По «немощи человеческой» к этому типу близки «мечтатели» в ранних произведениях писателя, «пьяненький» Мармеладов («Преступление и наказание»), Лебедев и генерал Иволгин («Идиот»), капитан Лебядкин («Бесы»), помещик Максимов и капитан Снегирев («Братья Карамазовы»). Характерно, что падшие героини Достоевского: Лиза («Записки из подполья»), Соня Мармеладова, Настасья Филипповна, Грушенька Светлова –  к данному типу не относятся.

***

«Великие» идеи, носителями которых являлись  «прелюбодеи-идеологи» – по пророческому предчувствию Достоевского – были далеко не безобидны. Так «идейный» убийца Раскольников разделял всех «людей на два разряда: «низший» – «материал, служащий единственно для зарождения себе подобных», и «высший» – «собственно на людей» – «законодателей и установителей человечества», ведущих мир к «цели» (Т. 6, с. 199-201), сущность которой проясняется в «Бесах». Там некий кабинетный теоретик Шигалев выдвигает следующую «систему устройства мира». Все человечество делится «на две неравные части»: «Одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять личность и обратиться вроде как в стадо и при безграничном повиновении достигнуть рядом перерождений первобытной невинности, вроде как бы первобытного рая, хотя, впрочем и будут работать» (Т. 10, с. 312). Для достижения «цели» людям «высшего» разряда – «особенным» – разрешается «по совести» проливать кровь разными средствами. В «Записной тетради» Достоевского последнего года жизни выведен следующий «закон крови»: «Кровь. «Только то и крепко, где… кровь протечет». Только забыли негодяи, что крепко-то оказывается не у тех, которые кровь прольют, а у тех, чью кровь прольют. Вот он - закон крови на земле» (Т. 27, С. 46).

«Прелюбодей мысли» на революционном поприще Петруша Верховенский (роман «Бесы») составляет реестр своих прелюбодейных единомышленников – «наших» соратников по борьбе за «светлое будущее»: «Слушайте, я их всех сосчитал: учитель, смеющийся с детьми над их Богом и над их колыбелью, уже наш. Адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв и, чтобы денег добыть, не мог не убить, уже наш. Школьники, убивающие мужика, чтоб испытать ощущение, наши. Присяжные, оправдывающие преступников сплошь, наши. Прокурор, трепещущий в суде, что он недостаточно либерален, наш, наш. Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, и сами того не знают!... везде тщеславие размеров непомерных, аппетит зверский, неслыханный... знаете ли, сколько мы одними готовыми идейками возьмем?» (Т. 10, с. 324).

Известный адвокат В. Д. Спасович («талант из ряда вон» (Т. 22. с. 57) – прототип  Фетюковича в «Братьях Карамазовых») так охарактеризовал нигилиста-революционера С. Г. Нечаева – прототипа П. Верховенского: «…в плане его действий была ложь как средство для достижения известной цели; но известно, что такое средство весьма опасно действует на характер. Оно до такой степени входит в плоть и кровь лжеца, что сей последний незаметно привыкает употреблять ее потом без всякой нужды, просто из любви к искусству». И далее следует пророческое указание на реальные плоды деятельности этого «прелюбодея мысли» – распространителя лжи и смерти: «Этот страшный, роковой человек всюду, где он ни останавливался, приносил заразу, смерть, аресты, уничтожение. Есть легенда, изображающая поветрие в виде женщины с кровавым платком. Где она появится, там люди мрут тысячами. Мне кажется, Нечаев совершенно походит на это сказочное олицетворение моровой язвы» (Т. 12, с. 204).

***

Кто склоняет род человеческий к прелюбодейству мысли – известно. Тот, кто именуется в Евангелии «лжецом и отцом лжи» (Ин 8, 44). Федор Павлович Карамазов – прелюбодей мысли, слова и дела – относит это евангельское выражение  к самому себе: «А лгал я, лгал, решительно всю жизнь мою, на всяк день и час. Воистину ложь есмь и отец лжи!» (Т. 14, с. 41).

Нередко – по наблюдению  Достоевского – к мысленному прелюбодейству человека влечет «потребность художественного творчества». «Психологические глубины» этой наклонности раскрывает в «Братьях Карамазовых»  адвокат Фетюкович: «… есть вещи, которые даже хуже, даже гибельнее…, чем самое злостное и преднамеренное отношение к делу. Именно, если нас…  обуяет некоторая… художественная игра, потребность… создания романа, особенно при богатстве психологических даров…» (Т. 15, с. 154, 156).

Как художественный тип Фетюкович является классическим образцом «прелюбодея мысли».  Вся его пространно-пафосная речь в защиту Дмитрия Карамазова в итоге сводится к ложному заключению: «…убийство такого отца не может быть названо отцеубийством. Такое убийство может быть причтено к отцеубийству лишь по предрассудку!» Или – по краткому замечанию одного  чиновника – подсудимый «убил, но не виновен…» (Т. 15, с. 172, 177). Сам же подзащитный считает, что хоть он и не убил, но виновен.

***

Хотя определение самого типа и дано Достоевским адвокату Фетюковичу,  главная фигура среди «прелюбодеев мысли» в его творчестве – великий инквизитор. Этот явный предтеча антихриста (иезуит по духу и сану) под видом заботы о человечестве «исправляет» подвиг Христа, принимает все дьяволовы искушения, намеревается отнять у людей Богом данную свободу и лишить их блаженной вечности.  Его речь в «поэме» Ивана Карамазова – это своего рода  художественная декларация бесправия и несвободы человека, духовная программа  «человека греха, сына погибели» (2 Фес. 2, 3). «Секрет» ее сводится к следующему:  «…идти по указанию … страшного духа смерти и разрушения, а для того принять ложь и обман и вести людей уже сознательно к смерти и разрушению, и притом обманывать их всю дорогу, чтоб они как-нибудь не заметили, куда их ведут, для того чтобы хоть в дороге-то жалкие эти слепцы считали себя счастливыми» (Т. 14, с. 238).

 Таким образом, основная миссия представителей этого типа – вольное или невольное «оправдание» зла посредством лжи и обмана в масштабах, соответствующих «таланту» каждого из них.

 Самым «талантливым» и выдающимся «прелюбодеем мысли»  в мировой истории будет антихрист, который «придет и станет на безначалии» (Т. 27, С. 59), «со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения» (2 Фес. 2, 10).

Святитель Иоанн Златоуст так изъясняет это апостольское пророчество: «Для чего, ты скажешь, Бог попустит быть всему этому? И какое Его намерение? Какая польза от пришествия антихристова, если оно будет к нашей поги­бели? Не бойся, возлюбленный, но послушай, что говорит апо­стол: (антихрист) возобладает только над погибающими, которые, хотя бы он и не пришел, не уверовали бы» (3). То есть при антихристе погибнут только те, которые погибли бы и без его пришествия: не уверовавшие во Христа и не принявшие христианского  спасения через истинную смиренную любовь. Развязка мировой исторической драмы для неверных Богу «прелюбодеев мысли» наступит неожиданно (Мф. 24, 38-39).

Господь наш Иисус Христос во Втором Своем Славном Пришествии «убьет духом уст Своих» (2 Сол. 2, 8) лукавейшего  «гения из гениев» (2; Т. 3. С. 283) и «воздаст каждому по делам его…» (Мф. 16, 27). 

В вечное блаженное Царство Христово «не войдет… ничто нечистое и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни" (Откр. 21, 27).

Цитируемые источники:

1. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30-ти т. Л.: Наука, 1971–1990.
2. Игнатий (Брянчанинов), святитель. Полн. собр. творений и писем: В 8-ми т. М.: Паломник, 2011–2014.
3. Иоанн Златоуст, святитель. Толкование на второе послание к Фессалоникийцам. [Электроный ресурс]. URL: //https://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Zlatoust/tolkovanie-na-vtoroe-poslanie-k-fessalonikijtsam#.

Терлецкий Александр Дмитриевич (Симферополь)