Этот вопрос непременно должен был задать герой романа Ф.М.Достоевского «Бесы» Степан Трофимович Верховенский. И не только он.

С описания личности Степана Трофимовича начинается роман, он, как и его «дорогой друг» Варвара Петровна – яркие образы аристократов середины XIX столетия. Степан Трофимович утончен, но свободолюбив, немного истеричен, немного фаталист, любит «новые идеи». Его «клуб» недаром слывет «рассадником» атеизма и разврата. Хотя сам Степан Трофимович не таков, он лишь очень мягок, чтобы противится злу, воплощением которого становятся люди, к нему притекающие как бы и без его особого желания. А новые идеи интересуют его больше от скуки и от любознательности. Степан Трофимович «ни холоден, ни горяч», как потом читают о нем в Евангелии. Но как опасны последствия его воспитания и что же происходит с его воспитанниками!

Сын героя, Петр Степанович, «милое дитя», «Петруша», которого отец спровадил еще в младенческом возрасте на дальних родственниц и которого видел лишь несколько раз в жизни до тех роковых дней, когда его Петруша показал себя деспотом, тираном, развратником, серийным убийцей. Степан Трофимович восхищался своим сыном, сам ввел обращение с сыном на «ты», что было диковинкой в те времена, но по-новому. Идеи отца, подхваченные сыном, были изменены до неузнаваемости, и сам Степан Трофимович топал ногами в безсильном гневе от того, как идеи его были искажены до неузнаваемости. Повзрослевшего же хамовитого сына он уже гнал от себя буквально палкой, требуя учтивости, чем только лишь рассмешил негодяя.  Степану Трофимовичу было больно, ведь он всего лишь подразумевал немножко свободы, немножко атеизма, немного новизны. Но на выходе получились совсем иные мысли, изложенные Петром Степановичем в прокламации «Светлая личность»:

«…Порешить вконец боярство,

Порешить совсем и царство,

Сделать общими именья

И предать навеки мщенью

Церкви, браки и семейство —

Мира старого злодейство!»

Все иные воспитанники Степана Трофимовича – Николай Ставрогин, Лизавета Тушина, Дарья Шатова – все имели очень непростой психологический склад, были, как сказали бы сейчас «в пограничном состоянии» и оттого конец их был печален. Николай Ставрогин – гениальная личность, пострадал от того, что утратил меру добра и зла. Любой выдающийся поступок – добрый или злой стал для него одинаково прекрасен. Он потерял нравственные ориентиры, попросту потерял Бога.

Все ужасы, произошедшие в описываемом городе – поджоги, убийства и самоубийства, пикантные истории, умопомешательство – дело рук Петра Степановича. Но ничего не удалось бы так гениально, если бы не Юлия Михайловна фон Лембке – супруга губернатора, державшая узды правления в своих властных руках. Она тешила себя мыслью, что молодежь с ее вольнодумством надо обласкать, удержать на краю пропасти, указать на ошибочность их мнений и предложить новые идеи, новые ориентиры. Но от Бога уже отказались, потому на краю пропасти никого удержать не удалось. И, как евангельские свиньи, в которых вселились бесы, эти люди с новыми идеями полетели в бездну пропасти, увлекая за собой иных.

Интересна личность писателя Кармазинова, ненавидящего Россию и воспевающего Германию. Перед ним все преклонялись, но он тоже развратил молодежь, утверждая, что у человека надо отнять понятие чести. Эта мысль с восторженным визгом была принята прогрессивными людьми, а самого Кармазинова еще и освистали, несмотря на лояльность к свободолюбию.

Удивительно описание преображения, произошедшего с семейством Шатовых. Марья Тимофеевна, полюбившая новые идеи, как и ее муж, открыто ему изменяла, а потом вообще бросила его на три года. Иван Шатов за эти три года отошел от вольнодумцев и отказался от их философии. Марья Тимофеевна вернулась, поразив этим своего благоверного и разбудив в его сердце чувства, неожиданные для него самого. Через несколько часов у нее начались роды «нагулянного» ребенка. Шатов был рядом, готов был умереть рядом с ней, сделал все возможное и невозможное, несмотря на свое нищенское положение, а когда в руки ему дали младенца, он прозрел, благоговея перед тайной прихода человека в мир. Марья Тимофеевна глубоко раскаялась в том, что ругала и ненавидела мужа. Ласково глядя друг на друга,  они оба знали, что теперь все будет иначе, что они будут жить и любить друг друга, воспитывать любимого сына, которому Шатов, не колеблясь, решился стать отцом. Однако в ночь после родов Шатова застрелили бывшие подельники, а роженица умерла от переохлаждения, как и ее младенец, с которым она бегала по улице, пытаясь хоть что-то узнать о пропавшем муже.

Но что было бы далее? Если бы все они остались живы, кем стал бы этот ребенок? Рожденный бранящейся матерью, которая проклинала плод чрева, еще  только начались у нее схватки. Каким ядом были наполнены души молодых родителей, что бы они излили в душу маленького человека, какими идеями наполнили бы его сердце, в какую ввели бы среду?

Как мало мы думаем о своей жизни до того, как через нас появятся новые люди. Какие идеи живут в нашем сознании? Благословляем ли мы момент зачатия? Молимся ли во время вынашивания? Предаем ли Богу родившееся дитя? А какие флюиды, еще даже не мысли, а потоки энергии нашей души передаем мы нашему потомству? А мало ли сейчас «новых» идей и их адептов? Препятствуем ли мы проникновению этих идей в юные головки? Противостоим ли откровенному злу?

Да, они очищают и облагораживают нас, эти новые Божьи создания, приходя в этот мир. Но как часто наши дети становятся значительно хуже нас, умножая наши грехи, переданные им по наследству, умножая на отравленное воспитание и свободный образ жизни.

Но есть Тот, Кто спас нас. И если мы решительно предадим в Его руки себя и своих детей, то закон приумножения зла искореняется и эта нравственная красота, по слову Достоевского, спасает мир.

                                                                             Лилия Казьмина