Слово свт. Гурия (Карпова) на день Святой Пасхи, произнесенной в Симферопольском кафедральном соборе.

Свт. Гурий (Карпов) был человеком своей эпохи, но в каких-то вещах он ее опережал на шаг, а то и на два.И не только в области перевода Св. Писания на китайский язык был он трудолюбив и успешен.

В своих проповедях святитель проявлял осведомленность в трудных вопросах богословия, не боялся их касаться, не обходил стороной того, над чем спорили догматисты. В одной из своих пасхальных слов свт. Гурий (Карпов), в духе своего времени и, в то же время, в рамках святоотеческого богословия, он коснулся догматической стороны Воскресения Христова: «Великую любовь явил Господь человеку, призвав его к жизни, одарив его Своим образом и подобием, т. е. разумом и свободою, и все видимое подчинив ему, как владыке. Эта любовь, можно сказать, естественна: это любовь художника к своему произведению  <…>Но Бог простер любовь Свою к нам до того, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками (Рим. 5, 8). Тако возлюбил Бог мир! Но не здесь предел любви Божией к нам. Человек, согрешив, не только оскорбил Бога, но и повредил в себе жизнь духовную, вместе с правом потерял и способность быть блаженным. Спасителю надлежало не только удовлетворить правосудию Божию, но и оживотворить, обновить человека. Смертию Своею умертвивши смерть, Господу надлежало еще и воскресить умерщвленного грехом человека. Господь Иисус должен был стать и стал вторым Адамом, новым — духовным — родоначальником святого племени спасаемых, чтобы подобно тому, как от Адама мы заимствуем жизнь поврежденную, так от Христа получали бы силу, благодать оживотворящую». И далее говорит, что «крестная смерть Господа была необходима как умилостивительная жертва за грехи», но не столько в ретроспективе искупления, сколько в перспективе воскресения: «Если б Христос, умерши за нас, не воскрес, то это значило бы, что смерть еще не побеждена, еще осталась по-прежнему в силе, с властью над нами. Воскресение Спасителя есть поная победа Его над смертью, есть прочное основание нашей надежны на блаженное бессмертие, есть печать, венец, торжество любви Его к нам. Вот почему святая Церковь с такой торжественностью воспоминает и прославляет это всерадостное событие!»

 

По замечанию крупного православного богослова В. Н. Лосского у св. отцов Церкви,«как и в Св. Писании, мы находим много образов для выражения тайны нашего спасения, совершенного Христом»: это образ пастырский — ведь Христос есть Добрый Пастырь (Мф. 18, 12–24; Лк. 15, 4–7; Ин. 10, 1–16); образ воинский — ведь Христос есть Победитель сильного человека, отнимающий у него оружие и овладевающий его имением (Мф. 12, 29; Мк. 3, 27; Лк. 11, 21–22) и торжествующий над диаволом, Христос есть сокрушитель врат адовых и Победитель смерти; образ врачебный — ведь Христос есть Врачеватель человеческой природы, пораженной грехом (Христос биологически побеждает смерть, нетление и торжествует в природе, растленной грехом): этот образ часто связывается с притчей о милосердном самарянине (Лк. 10, 30–37); образ дипломатический — ведь Христос есть воплощенная Божественная мудрость (по-славянски — «хитрость»), которая расстраиваетвсе козни диавола. И, наконец,юридическаяпарадигма —ведь Христос есть Искупитель: образ этот заимствован ап. Павлом из Ветхого Завета и представлен в виде ремиссии или отмены наказания путем выкупа.Юридический образ нашего спасения относится к области правовых или юридических отношений и наряду с перечисленными возможными образами тайны нашего спасения, есть юридическим образом подвига Христова.Его В. Н. Лосский описывает так: «Сын Божий сошел с небес, чтобы совершить дело нашего спасения, освободить нас от пленения диаволом, упразднить господство греха в нашей природе, победить смерть — дань греху. Страдания, смерть и Воскресение Христовы, через которое совершился его искупительный подвиг, занимают, следовательно, центральное место в Божественном домостроительстве по отношению к падшему миру. Поэтому вполне понятно, что догмат об искуплении приобретает важнейшее значение в богословской мысли Церкви».Ноесли рассматривать его отдельно и изолированно от совокупности других образов Иисуса Христа, то«мы всегда рискуем ограничить Предание», чрезвычайное богатство которого содержится в учениисв. отцов. Понятие искупления, обнимающее победу над смертью, начаток всеобщего воскресения, освобождение природы, плененной диаволом, не только оправдание, но и восстановление твари во Христе — вот тот комплекс, который мы видим уже у свт. Афанасия Великого, утверждавшего, что«Христос, предав смерти храм Своего Тела, принес жертву за всех людей, дабы соделать их невинными и свободными от первородного греха, с одной стороны, а с другой — дабы показать Себя победителем смерти и нетление Своего, собственного Тела соделать начатком всеобщего воскресения. Здесь юридический образ Искупления дополняется другим — образом физическим, или, вернее, биологическим образом победы жизни над смертью, нетления, торжествующего в природе, растленной грехом» (В. Н. Лосский).

Те же самые отражения уравновешенной святоотеческой догматической традиции мы видим и в симферопольской проповеди свт. Гурия. Узкий горизонт средневековой схоластики, трансформированной в формы русского «юридического» богословия святитель раздвигает опытом и подвигом миссионерской деятельности, делает более выпуклым и многоплановым.

 

И. о. заведующего кафедрой богословия

иерей Роман Цуркан