«Под сенью Святой горы». Лилия Казьмина.
Все началось с «Лунной сонаты» Бетховена. Кто-то учился играть ее на пианино в гулком зале столовой № 1 санатория «Крым», что в Партените. И она крепла день ото дня, все новые и новые такты осваивал незримый пианист, все увереннее касались клавиш его пальцы, все меньше пауз повисало в воздухе. И я думала: «Так и мы живем. Становимся мудрее и опытнее». И вообще чудесно и легко думалось под звуки Бетховена в залитом солнечными лучами пустом зале.
А работала я поваром в этой столовой, проходила практику от Симферопольского училища. Дочь музыкантов, окончившая после педагогический ВУЗ, осваивала сначала профессию повара по воле моего любимого, почившего ныне отца. С тех пор я не позволяю себе плохо думать о людях обслуживающих профессий, ведь каждый из них может заслушиваться Бетховеном и иметь возвышенную душу.
А потом в этом зале мы накрывали столы, ждали Владыку. Я тогда еще ничего не знала о Церкви, была даже некрещеной. И ничего не знала о приезде Владыки, митрополита Лазаря, в том далеком 2005 году. Рассказывали что-то о горячем камне в земле на месте базилики недалеко от нашего общежития. И об Иоанне Готском. Тогда это мне ни о чем не говорило.
После трапезы завстоловой построила нас у выхода, чтобы взять благословение. Владыка Лазарь, проходя мимо, осенил нас, неумело сложивших ладошки, крестным знамением. А через три года я приняла Крещение. И эти два события я очень связываю между собой. Вот что значит благословение Владыки.
В приготовлениях к приезду митрополита Лазаря принимали участие ребята из семинарии, а возглавлял все эти хлопоты удивительный человек. Мне кажется, он был монахом. Очень верю, что он здравствует и доныне, потому что он не был старым, но возраста неопределенного. Когда мы спрашивали, как его зовут, он говорил: «Меня никак не зовут, мне просто говорят: Эй-ты-Сережа! – и я прихожу». Когда мы не отставали с расспросами, он неизменно отвечал: «Меня никак не зовут».
После визита Владыки я встретила Эй-ты-Сережу на набережной санатория, он узнал меня и очень обрадовался. Не помню, о чем мы говорили, но от него очень веяло грустью. Будто от звуков Лунной сонаты. Разговор наш был недолгий, я спешила в столовую. Больше я никогда его не встречала. Так он мне и запомнился: слегка печальный человек на фоне Святой горы, которую всего лишь за сходство с медведем несправедливо кличут Аю-Дагом.