Рождество в Вифлееме

         « Чистая настоящая ночь, в которую явился чистый, пришедший очистить нас! Пусть же и слух наш будет чист, и взор очей наших целомудрен. И сердечное чувство свято, и слово уст искренно.

Настоящая ночь есть ночь примирения, поэтому никто не гневайся на брата и не оскорбляй его. Сия ночь даровала мир целому миру, и так: никто не угрожай — это ночь Кротчайшего, никто не будь жесток — это ночь Смиренного, никто не гордись. Ныне день радости — не будем мстить за обиды. Ныне день благоволения — не будем жестокими. В сей день тишины, не станем обуреваться гневом. Сегодня Бог пришёл к грешникам — не превозносись же, праведник, перед грешными! Сегодня пребогатый обнищал ради нас, пригласи же, богатый, бедного на трапезу. Сегодня мы получили дар, ко его не просили, будем же подавать милостыню тем, которые взывают к нам и просят. Нынешний день отверз небесную дверь молитвам нашим, отворим и мы дверь свою просящим у нас прощения. Ныне Божество положило на себя печать человечества, чтобы человечество украсилось печатью Божества».

                                                                                  Преп.. ЕфремСирин

 В Вифлееме мы заехали в огромный ангар на стоянку, где уже припарковалось примерно два десятка автобусов с паломниками из разных стран. Сияли улыбками черные, белые, желтые лица, и всю эту милую публику Господь сподобил собрать в Своем городе для празднования величайшего события - Рождества Христова. Многолюдная масса паломников неспешно продвигалась по широким, хорошо освещенным улицам современного восточного города с величественными белыми домами, и в нем трудно было угадать древнее поселение для переписи людей. И вот перед нами Храм Рождества. Внешне он, как и храм Воскресения, классически прост и скромен. Не мне, грешной, судить, должно ли так быть. Вход в храм довольно низкий, так что входящему приходится нагибать голову. По этой причине врата храма стали называть «вратами смирения».

  Многие годы существует напряжение в Израиле – палестинских отношениях, и то, что Палестина находилась в обстановке войны,   подтверждали два полицейских,   примостившихся на выступающем рельефном основании у самых врат. Крепко вцепившись в холодный металл боевого оружия, они сосредоточенно вглядывались в каждое лицо паломника, по-видимому, боясь пропустить врага. И вот мы оказались в огромном вытянутом в длину храме. Его своды подпирало множество мраморных колонн, каждая из которых расписана еле различимыми из-за древности и тусклого вида образами святых. Пол вымощен мраморными плитами разной величины. Кто-то в толпе обронил, что храм вмещает 10000 человек. Взгляд привлек яркий, сверкающий свет от внушительного по размеру паникадила, ниспадающего над амвоном. Он него в разные стороны шли ответвления проводов, на которых были укреплены и развешаны во множестве маленькие кадила, как бы служившие украшением, увеличивающим атмосферу праздника.  Предметом гордости служил царственный иконостас, выполненный из резного дуба. Над входом в пещеру на одной из мраморных колонн в самом верху находился чудотворный плачущий Лик Спасителя. Особенность Его заключалась в том, что образ Господа открывал и закрывал глаза. Мы все были свидетелями этого чуда. Пока мы подходили к колонне с чудесным Ликом, глаза Спасителя были закрыты, потом незаметным для нас образом они открылись, и печальный взгляд Творца был устремлен на каждого из нас. Вся группа стала опускаться по каменным ступеням в полумглу вертепа. Там, на глубине, тепло и тихо. Атмосферу постоянно простреливают вспышки фотокамер. Кто-то всхлипывает, прочувствовав и приняв в себя волнительный момент Рождества. Наконец, настал и мой черед. И я, грешная, коснулась своими грязными руками потрескавшейся мраморной плиты и оставила недостойное целование на серебряной Вифлеемской звезде, указывающей место рождения Божественного Младенца. Молились и прикладывались к чудотворному образу Вифлеемской Божией Матери, напоминавшей русскую иконопись. Во множестве удивлялись и радовались знакомству с христианскими святынями, находившимися в этом священном храме. «В каждом поколении не переставал Бог творить чудеса, пробуждая людей грубых чудесными действиями» (Иоанн Златоуст).

И я думаю, что не раз и не два каждый из наших паломников мысленно возводил очи на небо, благодаря и славословя Господа за оказанную честь и милость. В одном из подземных захоронений нам были показаны мощи Вифлеемских младенцев, убитых по приказу царя Ирода. Какое страшное злодеяние, какова безмерная ярость сатаны!

      Богомольцев заметно поприбавилось. Напротив алтаря, как бы в партере по обе стороны были расположены примерно десяток рядов со старыми качающимися стульями. Я, обрадовавшись, облюбовала с одной паломницей свободные места. Только присели, как нас на чужом наречии прогнали. Мы пошли искать место, где можно было бы на, что-то опереться и чтобы видно было алтарь. Все были обессилены дневным, исключительно пешим, путешествием по святым местам Иерусалима и очень тревожились, что не выстоим всю ночь на ногах. Место нашлось. Все видно и слышно. Рядышком со мной оказалась очень приятная и словоохотливая женщина с видеокамерой. Она второй год подряд приезжает с группой паломников из России на Рождество в Вифлеем. С удовольствием  мне всё объясняет. Оказывается, на те пресловутые ряды, на которых мы остановили свой выбор, будут рассажены члены правительства, представители Вифлеемского и палестинского бомонда. В метре от нас работал телеоператор из Арабских Эмиратов. Мы находились в нише и не видели телевизионщиков напротив. Я мечтала, если посчастливится попасть в кадр нашего ОРТ, взмахом руки передать привет своим односельчанам, смотревшим новости. Но, видно, это не было угодно Богу. Нас все больше теснили. В затылок мне дышали две пожилые югославки, очень похожие на наших цыган. Перезнакомились, только имен их не запомнила. Они каждый год стараются приезжать в Вифлеем на празднование Рождества. Женщины специально медленно выговаривали на своем языке слова, объясняя, что у них на Родине очень любят этот праздник. Впереди меня стояли молодые арабы и, признав в нас русских, радостно улыбались нам и о чем-то оживленно говорили.

       Шум  нарастал. Вполголоса никто не говорил. Молчали разве что монашествующие, прибывшие с Горней обители. Здесь не принято молчать. Повернуться назад я уже не могла, так как меня крепко стиснули со всех сторон - сосредоточиться на молитве было почти невозможно. Тронулся крестный ход. Здесь, в Вифлееме, он совершался не так как у нас, не вокруг храма снаружи, а вокруг храма внутри. Впереди процессии вышагивали пономари с древками хоругви, +Вифлеемской звездой и золочеными крестами. За ними - греческие монахи, затем русские священники в красных ризах. Русские паломники, стоявшие надо мной на возвышении, выкрикивали: «отец Владимир! Отец Владимир! Благословите!».  Сразу десяток ладошек протянулись к нашим батюшкам.

   - Вообще-то не положено, - сказал мне священник, но, видя радостные лица и ликование соотечественников, даровал и мне, грешной, благословение. По второму кругу в числе шествующих был замечен Патриарх, что вызвало особую радость. Его громко приветствовали члены правительства, паломники. В крестном ходе участвовали женщины - полицейские. Все они держали впереди себя партитуры и громко пели, наверное, псалмы.

    После крестного хода началась служба, совершенно не похожая на нашу. По убогости своего языка я не смогу достойно ее описать. Скажу только, что служба вся пелась на греческом языке, и несколько раз дозволено было нашим священникам провозгласить "Господи, помилуй!" на русском языке. Стало сладко и отрадно, что я русская, православная и что мне не стыдно за свое отечество.

Накануне праздника я попросила отца Силуана помолиться о своих соотечественниках и вручила ему увесистый кулек с записками о здравии и упокоении. Некоторые прихожане писали просьбы к Богу о своих близких и родных. Потом батюшка мне рассказал, что записки и письма были разделены между тремя священниками, один из которых был из Русской Духовной Миссии в Иерусалиме.

Подчеркнул, что был поражен болью и откровением, которыми делились мои землячки с Богом. Передал им свою благодарность и благословение.

...Если бы не мои добровольные комментаторы, я бы не поняла, что служба окончилась, и теперь будет причастие. Здесь не было величественного и строгого возгласа: «Со страхом Божиим и верою приступите»... Нет, здесь все по-другому. Два греческих священника встали по обе стороны церкви на кафедры Патриарха и причащали всех желающих. Никто не складывал чинно руки крест-накрест на груди и не шел с трепетным страхом. Люди спрессовались и  пытались протолкнуться вперед. Кафедры с батюшками со всех сторон были окружены  толпой. Не было очередности и порядка. Я чрезвычайно смутилась такой обстановкой и внутренне принялась себя укорять, что это по-моему недостоинству такое происходит. Потом и другие из группы делились теми же чувствами и страхами. И спросить совета было не у кого. К амвону за причастием надо было подниматься по ступенькам. А я находилась внизу. Рассматривала в качающемся бесчисленном людском море своих из группы и никого не находила. Куда они подевались?

   Я уже не руководила своими действиями, когда народная волна подняла меня на ступеньку выше. И я  увидела своих. Они качали в смущении головой. Монах из нашей группы уже был близок к Чаше с Дарами. Вдруг раздался крик. Одна женщина разгневанно жестикулировала рядом с   нашей паломницей. Та ее поневоле оттолкнула, и темпераментная итальянка громко возмущалась.По милости Божией я, недостойная раба Наталия,   приняла  в этот день святое Причастие. Потом, после праздника, я поинтересовалась у батюшки о пережитых страхах: «Почему так происходило Таинство Причащения в Храме Рождества?»

Его ответ меня вполне удовлетворил:

   «- Вы стали свидетелями того, как беззаконие ненавидит свет и потому не может терпеть его присутствия. Ощущение врага Господня, вечного и грядущего зверя,  здесь как нигде остро и близко».

 Хотелось бы закончить повествование словами святителя Луки: «Так, не бойтесь сатаны, уповая всегда на помощь Того, Кто ныне родился в Вифлеемской пещере, Кто ныне пришел на землю, чтобы стереть главу древнего змия - дьявола - Крестом своим. Уповайте на Него и идите твердой поступью по узкому пути».

 Екатерина Сыч